Серебряные струны

А меня тут узнают...

А меня тут узнают —
Ходят мимо и поют,
За моё здоровье пьют
андоксин.
Я же славы не люблю —
Целый день лежу и сплю,
Спросят: "Что с тобой?" — леплю:
так, мол, сплин.

А ко мне тут пристают:
Почему, мол, ты-то тут,
Ты ведь был для нас статут
и пример!
Что же им ответить мне? —
Мол, ударился во сне,
Мол, влияние извне,
лик химер...

******


Баллада о Кокильоне

Жил-был
учитель скромный Кокильон,
Любил
наукой баловаться он.

Земной поклон
за то, что он
был в химию влюблён
И по ночам
над чем-то там
химичил Кокильон.

Но мученик науки гоним и обездолен,
Всегда в глазах толпы он — алхимик-шарлатан.
И из любимой школы в два счёта был уволен,
Верней в три шеи выгнан, непонятый титан...

Титан
лабораторию держал
И там
творил, и мыслил, и дерзал.

За просто так,
не за мильон,
в трёхсуточный бульон
Швырнуть сумел
всё, что имел,
великий Кокильон.

Да мы бы забросали каменьями Ньютона,
Мы б за такое дело измазали в смоле,
Но случай не дозволил плевать на Кокильона:
Однажды в адской смеси заквасилось желе.

Бульон
изобретателя потряс —
Был он
ничто: не жидкость и не газ.

И был смущён,
и потрясён,
и даже удивлён,
"Эге! Ха-ха!
О эврика!" —
воскликнул Кокильон.

Три дня он развлекался игрой на пианино,
На самом дне в сухом вине он истину искал.
Вдруг произнёс он внятно: "Какая чертовщина!" —
И твёрдою походкою он к дому зашагал.

Он днём
был склонен к мыслям и мечтам,
Но в нём
кипели страсти по ночам.

И вот, на поиск устремлён,
мечтой испепелён,
В один момент
в эксперимент
включился Кокильон.

Душа его просила и плоть его хотела
До истины добраться, до цели и до дна —
Проверить состояние таинственного тела,
Узнать, что он такое: оно или она?

Но был
и в этом опыте изъян:
Забыл
фанатик намертво про кран.

В погоне за открытьем он
был слишком воспалён,
И вдруг ошибочно нажал на крантик Кокильон.

И закричал безумный: "Да это же коллоид!
Не жидкость это, братцы, — коллоидальный газ!"
Вот так блеснул в науке — как в небе астероид:
Взорвался и в шипенье безвременно угас.

И вот —
так в этом газе и лежит,
Народ
его открытьем дорожит.

Но он не мёртв —
он усыплён,
разбужен будет он
Через века.
Дремли пока,
великий Кокильон!

А мы, склонив колени, глядим благоговейно.
Таких как он — немного: четыре на мильон!
Возьмём Ньютона, Бора и старика Эйнштейна —
Вот три великих мужа, четвёртый — Кокильон.

******


И снизу лёд, и сверху — маюсь между...

И снизу лёд и сверху — маюсь между,—
Пробить ли верх иль пробуравить низ?
Конечно — всплыть и не терять надежду,
А там — за дело в ожиданье виз.

Лёд надо мною, надломись и тресни!
Я весь в поту, как пахарь от сохи.
Вернусь к тебе, как корабли из песни,
Всё помня, даже старые стихи.

Мне меньше полувека — сорок с лишним,—
Я жив, тобой и Господом храним.
Мне есть что спеть, представ перед Всевышним,
Мне есть чем оправдаться перед Ним.

******


Копошатся, а мне невдомёк...

Копошатся, а мне невдомёк:
Кто, зачем, по какому указу?
То друзей моих пробуют на зуб,
То цепляют меня на крючок.

Но, боже, как же далеки
Мы от общенья человечьего,
Где объяснения легки:
Друзья мои на вкус — горьки,
На зуб — крепки и велики.
Ну а во мне цеплять-то нечего.

Ведь хлопотно и не с руки:
Послушай, брось — куда, мол, лезешь-то?!
Друзья мои на зуб — крепки.
Ну а меня цеплять-то не за что.

Только, кажется, не отойдут,
Сколько ни напрягайся, ни пыжься.
Подступают, надеются, ждут,
Что оступишься — проговоришься.

Я известностью малость затаскан,
Но от славы избавился сразу б.
Я был кем-то однажды обласкан,
Так что зря меня пробуют на зуб.

За друзьями крадётся сквалыга
Просто так — ни за что ни про что.
Ах! Приятель, играл бы в лото!
В мой карман, где упрятана фига,
Из знакомых не лазил никто.

И какой-то зелёный сквалыга
Под дождём в худосочном пальто
Нагло лезет в карман, торопыга, —
В тот карман, где запрятана фига,
О которой не знает никто.

******


Корабли постоят — и ложатся на курс...

Корабли постоят — и ложатся на курс,
Но они возвращаются сквозь непогоду...
Не пройдёт и полгода — и я появлюсь,
Чтобы снова уйти,
чтобы снова уйти на полгода.

Возвращаются все, кроме лучших друзей,
Кроме самых любимых и преданных женщин.
Возвращаются все, кроме тех, кто нужней.
Я не верю судьбе,
я не верю судьбе, а себе — ещё меньше.

И мне хочется верить, что это не так,
Что сжигать корабли скоро выйдет из моды.
Я, конечно, вернусь — весь в друзьях и в мечтах,
Я, конечно, спою — не пройдёт и полгода.

Я, конечно, вернусь — весь в друзьях и в делах,
Я, конечно, спою — не пройдёт и полгода.

******