Серебряные струны

Ваше благородие, госпожа Разлука,
Мы с тобой родня давно — вот какая штука…
Письмецо в конверте погоди, не рви!
Не везет мне в смерти — повезет в любви.

Ваше благородие, госпожа Удача,
Для кого ты добрая, а к кому — иначе…
Девять граммов в сердце постой, не зови!
Не везет мне в смерти — повезет в любви.

Ваше благородие, госпожа Чужбина,
Сладко обнимала ты, да только не любила…
В ласковые сети постой, не лови!
Не везет мне в смерти — повезет в любви.

Ваше благородие, госпожа Победа!
Значит, моя песенка до конца не спета…
Перестаньте, черти, клясться на крови!
Не везет мне в смерти — повезет в любви…

(Булат Окуджава, Песня Верещагина из кинофильма «Белое солнце пустыни»)

Серебряные струны

Баллада о вольных стрелках

Если рыщут за твоею
Непокорной головой,
Чтоб петлёй худую шею
Сделать более худой, —
Нет надёжнее приюта:
Скройся в лес — не пропадёшь, —
Если продан ты кому-то
С потрохами ни за грош.

Бедняки и бедолаги,
Презирая жизнь слуги,
И бездомные бродяги,
У кого одни долги, —
Все, кто загнан, неприкаян,
В этот вольный лес бегут,
Потому что здесь хозяин —
Славный парень Робин Гуд!

Здесь с полслова понимают,
Не боятся острых слов,
Здесь с почётом принимают
Оторви-сорвиголов.
И скрываются до срока
Даже рыцари в лесах:
Кто без страха и упрёка —
Тот всегда не при деньгах!

Знают все оленьи тропы,
Словно линии руки,
В прошлом — слуги и холопы,
Ныне — вольные стрелки.
Здесь того, кто всё теряет,
Защитят и сберегут:
По лесной стране гуляет
Славный парень Робин Гуд!

И живут да поживают
Всем запретам вопреки,
И ничуть не унывают
Эти вольные стрелки.
Спят, укрывшись звёздным небом,
Мох под рёбра подложив.
Им какой бы холод ни был,
Жив — и славно, если жив!

Но вздыхают от разлуки:
Где-то дом и клок земли —
Да поглаживают луки,
Чтоб в бою не подвели.
И стрелков не сыщешь лучших!..
Что же завтра? Где их ждут?
Скажет первый в мире лучник —
Славный парень Робин Гуд!

******


Баллада о гипсе

Нет острых ощущений — всё старьё, гнильё и хлам,
Того гляди, с тоски сыграю в ящик.
Балкон бы, что ли, сверху иль автобус — пополам, —
Вот это дело, это подходяще!

Повезло!
Наконец повезло! —
Видел бог, что дошёл я до точки! —
Самосвал в тридцать тысяч кило
Мне скелет раздробил на кусочки!

Вот лежу я на спине —
загипсованный,
Каждый член у мене —
расфасованный
По отдельности,
до исправности —
Всё будет в цельности
и в сохранности!

Эх, жаль, что не роняли вам на череп утюгов,
Скорблю о вас — как мало вы успели!
Ах, это просто прелесть — сотрясение мозгов,
Ах, это наслажденье — гипс на теле!

Как броня —
на груди у меня,
На руках моих — крепкие латы,
Так и хочется крикнуть: "Коня мне, коня!" —
И верхом ускакать из палаты!

И лежу я на спине —
весь загипсованный,
Каждый член у мене —
расфасованный
По отдельности,
до исправности —
Всё будет в цельности
и в сохранности!

Задавлены все чувства, лишь для боли нет преград,
Ну что ж, мы часто сами чувства губим,
Зато я, как ребенок, — весь спелёнутый до пят
И окружённый человеколюбием!

Под влияньем сестрички ночной
Я любовию к людям проникся —
И, клянусь, до доски гробовой
Я б остался невольником гипса!

И вот лежу я на спине —
загипсованный,
Каждый член у мене —
расфасованный
По отдельности,
до исправности —
Всё будет в цельности
и в сохранности!

Вот хорошо б ещё, чтоб мне не видеть прежних снов:
Они — как острый нож для инвалида.
Во сне я рвусь наружу из-под гипсовых оков,
Мне снятся свечи, рифмы и коррида...

Ах, надежна ты, гипса броня,
От того, кто намерен кусаться!
Но одно угнетает меня:
Что никак не могу почесаться,

Что лежу я на спине —
весь загипсованный,
Что каждый член у мене —
расфасованный
По отдельности,
до исправности.
Всё будет в цельности
и в сохранности!

Вот, я давно здоров, но не намерен гипс снимать:
Пусть руки стали чем-то вроде бивней,
Пусть ноги истончали — мне на это наплевать, —
Зато кажусь значительней, массивней!

Я под гипсом хожу ходуном,
Я наступаю на пятки прохожим,
А мне удобней казаться слоном
И себя ощущать толстокожим!

И вот по жизни я иду —
загипсованный,
Каждый член у мене —
расфасованный
По отдельности,
до исправности —
Всё будет в цельности
и в сохранности!

******


Баллада о маленьком человеке

Погода славная,
А это — главное.
И мне на ум пришла идейка презабавная,
Но не о Господе
И не о космосе —
Все эти новости уже обрыдли до смерти.

Сказку, миф, фантасмагорию
Пропою вам с хором ли, один ли.
Слушайте забавную историю
Некоего мистера Мак-Кинли.
Не супермена, не ковбоя, не хавбека,
А просто маленького просто человека.

Кто он такой — герой ли, сукин сын ли, —
Наш симпатичный господин Мак-Кинли?
Валяйте выводы, составьте мнение
В конце рассказа в меру разумения.
Ну что, договорились? Если так —
Привет! Буэнос диас! Гутен таг!

Ночуешь в спаленках
В обоях аленьких
И телевиденье глядишь "для самых маленьких".
С утра полчасика
Займёт гимнастика —
Прыжки, гримасы, отжимание от пластика.

И трясёшься ты в автобусе,
На педали жмёшь, гремя костями.
Сколько вас на нашем тесном глобусе
Весело работает локтями!
Как наркоманы — кокаин и как больные,
В заторах нюхаешь ты газы выхлопные.

Но строен ты — от суеты худеют,
Бодреют духом, телом здоровеют.
Через собратьев ты переступаешь,
Но успеваешь, всё же успеваешь
Знакомым огрызнуться на ходу:
"Салют! День добрый! Хау ду ю ду!"

Для созидания
В коробки-здания
Ты заползаешь, как в загоны на заклание.
В поту и рвении,
В самозабвении
Ты создаёшь, творишь и рушишь в озарении.

Люди, власти не имущие!
Кто-то вас со злого перепою,
Маленькие, но и всемогущие,
Окрестил "безликою толпою"!
Будь вы на поле, у станка, в конторе, в классе,
Но вы причислены к какой-то серой массе.

И в перерыв — в час подлинной свободы —
Вы наскоро жуёте бутерброды.
Что ж, эти сэндвичи — предметы сбыта.
Итак, приятного вам аппетита!
Нелёгкий век стоит перед тобой,
И всё же — гутен морген, дорогой!

Дела семейные,
Платки нашейные,
И пояса, и чудеса галантерейные...
Цена кусается,
Жена ласкается,
Махнуть рукою — да рука не подымается!

Цену вежливо и тоненько
Пропищит волшебник-трикотажник.
Ты с невозмутимостью покойника
Наизнанку вывернешь бумажник.
Все ваши будни да и праздники — морозны.
И вы с женою, как на кладбище, серьёзны.

С холодных стен, с огромного плаката
На вас глядят весёлые ребята,
И улыбаются во всех витринах
Отцы семейств в штанах и лимузинах.
Откормленные люди на щитах
Приветствуют по-братски: "Гутен таг!"

Откуда денежка?
Куда ты денешься?
Тебе полвека, друг, а ты ещё надеешься!
Не жди от ближнего,
Моли Всевышнего —
Уж Он всегда тебе пошлёт ребёнка лишнего!

Трое, четверо и шестеро!
Вы, конечно, любите сыночков!
Мировое детское нашествие
Бестий, сорванцов и ангелочков.
Ты улыбаешься обложкам и нарядам,
Ты твёрдо веришь: удивительное — рядом!

Не верь, старик, что мы за всё в ответе,
Что где-то дети гибнут — те, не эти.
Чуть-чуть задуматься — хоть вниз с обрыва!
А жить-то надо, надо жить красиво.
Передохни, расслабься. Перекур!
Гуд дэй, дружище! Пламенный бонжур!

Ах, люди странные,
Пустокарманные,
Вы — постоянные клиенты ресторанные,
Мошны бездонные,
Стомиллионные
Вы наполняете — вы, толпы стадионные.

И ничто без вас не крутится:
Армии, правители и судьи,
Но у сильных в горле, словно устрица,
Вы скользите, маленькие люди.
И так о маленьком пекутся человеке,
Что забывают лишний ноль вписать на чеке.

Ваш кандидат — а в прошлом он лабазник —
Вам иногда устраивает праздник.
И не безлики вы, и вы не тени,
Коль надо в урны бросить бюллетени.
А "маленький" — хорошее словцо,
Кто скажет так — ты плюнь ему в лицо.
Пусть это слово будет не в ходу.
Привет, Мак-Кинли, хау ду ю ду!

******

Серебряные струны

Баллада о детстве

Час зачатья я помню неточно —
Значит память моя однобока,
Но зачат я был ночью, порочно
И явился на свет не до срока.

Я рождался не в муках, не в злобе:
Девять месяцев — это не лет!
Первый срок отбывал я в утробе —
Ничего там хорошего нет.

Спасибо вам, святители,
Что плюнули да дунули,
Что вдруг мои родители
Зачать меня задумали

В те времена укромные,
Теперь — почти былинные,
Когда срока огромные
Брели в этапы длинные.

Их брали в ночь зачатия,
А многих — даже ранее,
А вот живёт же братия,
Моя честна компания!

Ходу, думушки резвые, ходу!
Слова, строченьки милые, слова!..
Первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого.

Знать бы мне, кто так долго мурыжил, —
Отыгрался бы на подлеце!
Но родился, и жил я, и выжил:
Дом на Первой Мещанской — в конце.

Там за стеной, за стеночкою,
За перегородочкой
Соседушка с соседочкою
Баловались водочкой.

Все жили вровень, скромно так —
Система коридорная:
На тридцать восемь комнаток —
Всего одна уборная.

Здесь на зуб зуб не попадал,
Не грела телогреечка,
Здесь я доподлинно узнал,
Почём она — копеечка.

...Не боялась сирены соседка,
И привыкла к ней мать понемногу,
И плевал я, здоровый трёхлетка,
На воздушную эту тревогу!

Да не всё то, что сверху, — от Бога,
И народ "зажигалки" тушил;
И как малая фронту подмога —
Мой песок и дырявый кувшин.

И било солнце в три луча,
На чердаке рассеяно,
На Евдоким Кириллыча
И Гисю Моисеевну.

Она ему: "Как сыновья?" —
"Да без вести пропавшие!
Эх, Гиська, мы одна семья —
Вы тоже пострадавшие!

Вы тоже — пострадавшие,
А значит — обрусевшие:
Мои — без вести павшие,
Твои — безвинно севшие".

...Я ушёл от пелёнок и сосок,
Поживал — не забыт, не заброшен,
Но дразнили меня "недоносок",
Хоть и был я нормально доношен.

Маскировку пытался срывать я:
Пленных гонят — чего ж мы дрожим?!
Возвращались отцы наши, братья
По домам — по своим да чужим...

У тёти Зины кофточка
С разводами да змеями —
То у Попова Вовчика
Отец пришёл с трофеями.

Трофейная Япония,
Трофейная Германия...
Пришла страна Лимония,
Сплошная Чемодания!

Взял у отца на станции
Погоны, словно цацки, я,
А из эвакуации
Толпой валили штатские.

Осмотрелись они, оклемались,
Похмелились — потом протрезвели.
И отплакали те, кто дождались,
Недождавшиеся — отревели.

Стал метро рыть отец Витькин с Генкой,
Мы спросили: "Зачем?" — он в ответ:
Мол, коридоры кончаются стенкой,
А тоннели выводят на свет!

Пророчество папашино
Не слушал Витька с корешем —
Из коридора нашего
В тюремный коридор ушёл.

Ну, он всегда был спорщиком,
Припрут к стене — откажется...
Прошёл он коридорчиком —
И кончил "стенкой", кажется.

Но у отцов — свои умы,
А что до нас касательно —
На жизнь засматривались мы
Уже самостоятельно.

Все — от нас до почти годовалых —
"Толковищу" вели до кровянки,
А в подвалах и полуподвалах
Ребятишкам хотелось под танки.

Не досталось им даже по пуле,
В "ремеслухе" — живи да тужи:
Ни дерзнуть, ни рискнуть... Но рискнули
Из напильников делать ножи.

Они воткнутся в лёгкие
От никотина чёрные
По рукоятки — лёгкие
Трёхцветные наборные...

Вели дела обменные
Сопливые острожники —
На стройке немцы пленные
На хлеб меняли ножики.

Сперва играли в "фантики",
В "пристенок" с крохоборами,
И вот ушли романтики
Из подворотен ворами.

...Спекулянтка была номер перший —
Ни соседей, ни бога не труся,
Жизнь закончила миллионершей
Пересветова тётя Маруся.

У Маруси за стенкой говели,
И она там втихую пила...
А упала она возле двери —
Некрасиво так, зло умерла.

И было всё обыденно:
Заглянет кто — расстроится.
Особенно обидело
Богатство метростроевца —

Он дом сломал, а нам сказал:
"У вас носы не вытерты,
А я — за что я воевал?!" —
И разные эпитеты.

Нажива — как наркотика.
Не выдержала этого
Богатенькая тётенька
Маруся Пересветова.

...Было время — и были подвалы,
Было надо — и цены снижали,
И текли куда надо каналы,
И в конце куда надо впадали.

Дети бывших старшин да майоров
До ледовых широт поднялись,
Потому что из тех коридоров
Вниз сподручней им было, чем ввысь.

******


Возле города Пекина...

Возле города Пекина
Ходят-бродят хунвейбины,
И старинные картины
Ищут-рыщут хунвейбины.
И не то чтоб хунвейбины
Любят статуи, картины —
Вместо статуй будут урны
"Революции культурной".

И ведь главное — знаю отлично я,
Как они произносятся,
Но чтой-то весьма неприличное
На язык ко мне просится:
Хун-вей-бины...

Вот придумал им забаву
Ихний вождь товарищ Мао:
Не ходите, дети, в школу —
Приходите бить крамолу!
Чем ещё уконтрапупишь
Мировую атмосферу:
Мы покажем крупный кукиш
СэШэА и эСэСэРу!

И ведь главное — знаю отлично я,
Как они произносятся,
Но чтой-то весьма неприличное
На язык ко мне просится,
Прислушайтесь: хун-вей-бины...

******


Если б водка была на одного...

Если б водка была на одного,
Как чудесно бы было!
Но всегда выпивать — на троих,
Но всегда покурить — на двоих.
Что же на одного?
На одного — колыбель и могила.

От утра и до утра
Раньше песни пелись...
Как из нашего двора
Все поразлетелись —
Навсегда,
кто куда,
на долгие года.

Говорят, что жена — на одного,
Спокон веку так было.
Но бывает жена — на двоих,
Но бывает она — на троих.
Что же на одного?
На одного — колыбель и могила.

От утра и до утра
Раньше песни пелись...
Как из нашего двора
Все поразлетелись —
Навсегда,
кто куда,
на долгие года.

Сколько ребят у нас в доме живёт,
Сколько ребят в доме рядом!
Сколько блатных мои песни поёт,
Сколько блатных ещё сядут —
Навсегда,
кто куда,
на долгие года!

******


Вот я вошёл, и дверь прикрыл...

Вот я вошёл, и дверь прикрыл,
И показал бумаги,
И так толково объяснил,
Зачем приехал в лагерь!..

Начальник — как уключина:
Скрипит — и ни в какую.
"В кино мне роль поручена, —
Опять ему толкую. —

И вот для изучения —
Такое ремесло —
Имею направление.
Дошло теперь?" — "Дошло!

Вот это мы приветствуем!
Чтоб было, как с копирки.
Ещё бы вам под следствием
Полгодика в Бутырке,

Чтоб ощутить затылочком,
Что чуть не расстреляли,
Потом — по пересылочкам...
Тогда бы вы сыграли!"

Внушаю бедолаге я
Настойчиво, с трудом:
"Мне нужно — прямо с лагеря,
Не бывши под судом". —

"Да вы ведь знать не знаете,
За что вас осудили.
Права со мной качаете,
А вас ещё не брили". —

"Побреют! — рожа сплющена,
Но всё же знать желаю. —
А что уже упущено —
Талантом наверстаю..." —

"Да что за околесица? —
Опять он возражать. —
Пять лет в четыре месяца?
Экстерном, так сказать?"

Он даже шаркнул мне ногой
(Для секретарши Светы):
"У нас, товарищ дорогой, —
Не университеты.

У нас не выйдет с кондачка
Из ничего — конфетка.
Здесь — от звонка и до звонка,
У нас — не пятилетка.

Так что давай-ка ты, валяй!..
Какой с артиста толк?
У нас своих — хоть отбавляй," —
Сказал он и умолк.

Я снова вынул пук бумаг,
Ору до хрипа в глотке:
Мол не имеешь права, враг,
Мы здесь не в околотке!

Мол, я начальству доложу,
Оно, мол, разберётся!..
Я стервенею, в роль вхожу,
А он, гляжу, — сдаётся.

Я в раже, удержа мне нет,
Бумагами трясу:
"Мне некогда сидеть пять лет —
Премьера на носу!"

******

Серебряные струны

А люди всё роптали и роптали...


А люди всё роптали и роптали,
А люди справедливости хотят:
"Мы в очереди первыми стояли,
А те, кто сзади нас, уже едят!"

Им объяснили, чтобы не ругаться:
"Мы просим вас, уйдите, дорогие!
Те, кто едят, — ведь это иностранцы,
А вы, прошу прощенья, кто такие?"

А люди всё кричали и кричали,
А люди справедливости хотят:
"Ну как же так?! Мы в очереди первыми стояли,
А те, кто сзади нас, уже едят!"

Но снова объяснил администратор:
"Я вас прошу, уйдите, дорогие!
Те, кто едят, — ведь это ж делегаты,
А вы, прошу прощенья, кто такие?"

А люди всё кричали и кричали —
Наверно, справедливости хотят:
"Ну как же так?! Ведь мы ещё...
Ну как же так?! Ну ещё...
Ведь мы в очереди первыми стояли,
А те, кто сзади нас, уже едят!"


******


Баллада о бане (Благодать или благословение...)


Благодать или благословенье
Ниспошли на подручных твоих —
Дай им бог совершить омовенье,
Окунаясь в святая святых!

Исцеленьем от язв и уродства
Будет душ из живительных вод —
Это словно возврат первородства,
Или нет — осушенье болот.

Все пороки, грехи и печали,
Равнодушье, согласье и спор
Пар, который вот только наддали,
Вышибает как пулей из пор.

Всё, что мучит тебя, испарится
И поднимется вверх, к небесам,
Ты ж, очистившись, должен спуститься —
Пар с грехами расправится сам.

Не стремись прежде времени к душу —
Не равняй с очищеньем мытьё.
Нужно выпороть веником душу,
Нужно выпарить смрад из неё.

Здесь нет голых — стесняться не надо,
Что кривая рука да нога.
Здесь — подобие райского сада:
Пропуск тем, кто раздет донага.

И, в предбаннике сбросивши вещи,
Всю одетость свою позабудь —
Одинаково веничек хлещет,
Как ты там ни выпячивай грудь!

Все равны здесь единым богатством,
Все легко переносят жару,
Здесь свободу и равенство с братством
Ощущаешь в кромешном пару.

Загоняй поколенья в парную
И крещенье принять убеди,
Лей на нас свою воду святую
И от варварства освободи!


******


Веселая покойницкая (Едешь ли в поезде, в автомобиле...)


Едешь ли в поезде, в автомобиле
Или гуляешь, хлебнувши винца, —
При современном машинном обилье
Трудно по жизни пройти до конца.

Вот вам авария: в Замоскворечье
Трое везли хоронить одного —
Все, и шофёр, получили увечья,
Только который в гробу — ничего.

Бабы по найму рыдали сквозь зубы,
Дьякон и тот верхней ноты не брал,
Громко фальшивили медные трубы,
Только который в гробу не соврал.

Бывший начальник — и тайный разбойник —
В лоб лобызал и брезгливо плевал,
Все приложились, и только покойник
Так никого и не поцеловал.

Но грянул гром — ничего не попишешь,
Силам природы на речи плевать, —
Все разбежались под плиты и крыши,
Только покойник не стал убегать.

Что ему дождь? От него не убудет.
Вот у живущих закалка не та.
Ну а покойники, бывшие люди, —
Смелые люди и нам не чета.

Как ни спеши, тебя опережает
Клейкий ярлык, как отметка на лбу,
А ничего тебе не угрожает,
Только когда ты в дубовом гробу.

Можно в отдельный, а можно и в общий —
Мёртвых квартирный вопрос не берёт.
Ох, молодец этот самый усопший:
Не испугается и не соврёт.

В царстве теней — в этом обществе строгом —
Масса опасностей, бездна тревог.
Как и у нас: все мы ходим под Богом,
Только которым в гробу — ничего.

Ловко, надёжно работают бойни,
Все кому надо — всегда в тренаже.
Значит, в потенции — каждый покойник,
За исключением тех, кто уже.

Слышу кругом: "Он покойников славит!"
Нет, я в обиде на нашу судьбу:
Всех нас когда-нибудь ктой-то задавит,
За исключением тех, кто в гробу.


******

Серебряные струны

Говорили игроки...


Говорили игроки —
В деле доки, знатоки,
Профессионалы:
Дескать, что с такой игры —
И со штосса, и с буры —
Проигрыш немалый.

Подпевалы из угла
Заявляли нагло,
Что разденут догола
И обреют наголо,

Что я в покере не ах,
Что блефую дёшево,
Не имея на руках
Ничего хорошего.

Два пройдохи — плут и жох —
И проныра, их дружок,
Перестраховались:
Не оставят ни копья —
От других, таких как я,
Перья оставались.

Банчик — красная икра,
И мечу я весело.
В этот раз моя игра
Вашу перевесила!

Я — ва-банк и банк сорвал,
И в углу подпевал.


******


Диалог у телевизора (— Ой! Вань! Смотри, какие клоуны!..)


— Ой! Вань! Смотри, какие клоуны!
Рот — хоть завязочки пришей...
Ой, до чего, Вань, размалёваны,
И голос — как у алкашей!

А тот похож (нет, правда, Вань)
На шурина — такая ж пьянь.
Ну нет, ты глянь, нет-нет, ты глянь,
Я — правду, Вань!

— Послушай, Зин, не трогай шурина:
Какой ни есть, а он родня.
Сама намазана, прокурена —
Гляди, дождёшься у меня!

А чем болтать — взяла бы, Зин,
В антракт сгоняла б в магазин...
Что, не пойдёшь? Ну, я — один.
Подвинься, Зин!..

— Ой! Вань! Гляди, какие карлики!
В джерси одеты — не в шевьёт,
На нашей пятой швейной фабрике
Такое вряд ли кто пошьёт.

А у тебя, ей-богу, Вань,
Ну все друзья — такая рвань,
И пьют всегда в такую рань
Такую дрянь!

— Мои друзья хоть не в болонии,
Зато не тащат из семьи.
А гадость пьют — из экономии,
Хоть поутру — да на свои!

А у тебя самой-то, Зин,
Приятель был с завода шин,
Так тот — вообще хлебал бензин.
Ты вспомни, Зин!..

— Ой! Вань! Гляди-кось, попугайчики!
Нет, я, ей-богу, закричу!..
А это кто в короткой маечке?
Я, Вань, такую же хочу.

В конце квартала — правда, Вань, —
Ты мне такую же сваргань...
Ну что "отстань", всегда "отстань"...
Обидно, Вань!

— Уж ты бы лучше бы молчала бы —
Накрылась премия в квартал!
Кто мне писал на службу жалобы?
Не ты?! Когда я их читал!

К тому же эту майку, Зин,
Тебе напяль — позор один.
Тебе шитья пойдёт аршин —
Где деньги, Зин?..

— Ой! Вань! Умру от акробатиков!
Смотри, как вертится, нахал!
Завцеха наш товарищ Сатюков
Недавно в клубе так скакал.

А ты придёшь домой, Иван,
Поешь — и сразу на диван,
Иль, вон, кричишь, когда не пьян...
Ты что, Иван?

— Ты, Зин, на грубость нарываешься,
Всё, Зин, обидеть норовишь!
Тут за день так накувыркаешься...
Придёшь домой — там ты сидишь!

Ну, и меня, конечно, Зин,
Всё время тянет в магазин,
А там — друзья... Ведь я же, Зин,
Не пью один!


******


Милицейский протокол (Считай по-нашему, мы выпили не много...)


Считай по-нашему, мы выпили не много.
Не вру, ей-бога.
Скажи, Серёга!
И если б водку гнать не из опилок,
То чё б нам было с пяти бутылок!

...Вторую пили
близ прилавка в закуточке,
Но это были
ещё цветочки.
Потом — в скверу, где детские грибочки,
Потом... Не помню — дошёл до точки.

Так ещё б: я пил из горлышка, с устатку и не евши,
Но я как стекло был, то есть остекленевший.
А уж когда коляска подкатила,
Тогда в нас было
семьсот на рыло!

Мы, правда, третьего насильно затащили.
Ну, тут промашка — переборщили.
А что очки товарищу разбили,
Так то портвейном усугубили.

Товарищ первый нам сказал, что вы уймитесь,
Что — не буяньте, что — разойдитесь.
На "разойтись" я сразу ж согласился —
И разошёлся, то есть расходился!

Но если я кого ругал — карайте строго!
Но это — вряд ли! Скажи, Серёга!
А что упал, так то — от помутненья,
Орал не с горя — от отупенья.

...Теперь дозвольте пару слов без протокола.
Чему нас учит семья и школа?
Что жизнь сама таких накажет строго. Правильно?
Тут мы согласны. Скажи, Серёга!

Вот он проснётся утром — он, конечно, скажет:
Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!
Так отпустите — вам же легче будет:
Ну чего возиться, раз жизнь осудит!

Вы не глядите, что Серёжа всё кивает, —
Он соображает
и всё понимает!
А что он молчит, так это он от волненья,
От осознанья и просветленья.

Не запирайте, люди, — плачут дома детки,
Ему же — в Химки, а мне — в Медведки!..
Да, всё равно: автобусы не ходят,
Метро закрыто, в такси не содят.

Приятно всё-таки, что нас тут уважают:
Гляди — подвозят, Серёга, гляди — сажают!
Разбудит утром не петух, прокукарекав, —
Сержант подымет, то есть как человеков!

Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся.
Я рупь заначил! Слышь, Сергей, — опохмелимся!
И всё же, брат, трудна у нас дорога!
Эх, бедолага! Ну, спи, Серёга!


******

Серебряные струны

Есть у всех у дураков...


Есть у всех у дураков
И у прочих жителей
Средь небес и облаков
Ангелы-хранители.

То же имя, что и вам,
Ангелам присвоено:
Если, скажем, я — Иван,
Значит, он — святой Иван.

У меня есть друг — мозгуем
Мы с Николкой всё вдвоём:
Мы на пару с ним воруем
И на пару водку пьём.

Я дрожал, а он ходил,
Не дрожа нисколечко, —
Видно, очень Бог любил
Николай-угодничка.

После дня тяжёлого
Ох завидовал я как...
Твой святой Никола — во!
Ну а мой Иван — дурак.

Я придумал ход такой,
Чтоб заране причитать:
Мне ж до Бога далеко,
А ему — рукой подать.

А недавно снилось мне,
И теперь мне кажется:
Николай-угодник — не-,
А Иван мой — пьяница.

Но вчера патруль накрыл
И меня, и Коленьку —
Видно, мой-то соблазнил
Николай-угодника.

Вот сиди и ожидай —
Вдруг вы протрезвеете.
Хоть пошли бы к Богу в рай —
Это ж вы умеете.

Нет, надежды нет на вас!
Сами уж отвертимся!
На похмелку пейте квас —
Мы на вас не сердимся.


******


Заказал я два коктейля...


Заказал я два коктейля,
Двадцать водки, два салата,
А в лице метрдотеля
Приближался час расплаты.


******


Здесь сидел ты, Валет...


Здесь сидел ты, Валет,
Тебе счастия нет,
Тебе карта всегда не в цвет.
Наши общие дни
Ты в душе сохрани
И за карты меня, и за карты меня извини!

На воле теперь вы меня забываете,
Вы порасползлись все по семьям в дома.
Мои товарищи, по старой памяти
Я с вами веду разговор по душам.


******


Как-то раз, цитаты Мао прочитав...


Как-то раз, цитаты Мао прочитав,
Вышли к нам они с большим его портретом.
Мы тогда чуть-чуть нарушили устав...
Остальное вам известно по газетам.

Вспомнилась песня, вспомнился стих,
Словно шепнули мне в ухо:
"Сталин и Мао слушают их..."
Вот почему заваруха.

При поддержке миномётного огня,
Молча, медленно, как будто на охоту,
Рать китайская бежала на меня...
Позже выяснилось — численностью в роту.

Вспомнилась песня, вспомнился стих,
Словно шепнули мне в ухо:
"Сталин и Мао слушают их..."
Вот почему — заваруха.

Раньше — локти хоть кусать, но не стрелять!
Лучше дома пить сгущённое какао.
Но сегодня приказали: не пускать!
Теперь вам шиш, no рasarans, товарищ Мао!

Вспомнилась песня, вспомнился стих,
Словно шепнули мне в ухо:
"Сталин и Мао слушают их..."
Вот почему — заваруха.

Раньше я стрелял с колена, на бегу,
Не привык я просто к медленным решеньям,
Раньше я стрелял по мнимому врагу,
А теперь придётся по живым мишеням.

Вспомнилась песня, вспомнился стих,
Словно шепнули мне в ухо:
"Сталин и Мао слушают их..."
Вот почему — заваруха.

Мины падают, и рота так и прёт,
Кто как может — по воде, не зная броду.
Что обидно — этот самый миномёт
Подарили мы китайскому народу.

Вспомнилась песня, вспомнился стих,
Словно шепнули мне в ухо:
"Сталин и Мао слушают их..."
Вот почему — заваруха.

Он давно — Великий Кормчий — вылезал,
А теперь, не успокоившись на этом,
Наши братья залегли — и дали залп...
Остальное вам известно по газетам.

Вспомнилась песня, вспомнился стих,
Словно шепнули мне в ухо:
"Сталин и Мао слушают их..."
Вот почему — заваруха.


******

Серебряные струны

Аисты (Небо этого дня — ясное...)


Небо этого дня —
ясное,
Но теперь в нём броня
лязгает.
А по нашей земле
гул стоит,
И деревья в смоле —
грустно им.
Дым и пепел встают,
как кресты,
Гнёзд по крышам не вьют
аисты.

Колос — в цвет янтаря.
Успеем ли?
Нет! Выходит, мы зря
сеяли.
Что ж там цветом в янтарь
светится?
Это в поле пожар
мечется.
Разбрелись все от бед
в стороны...
Певчих птиц больше нет —
вороны!

И деревья в пыли
к осени.
Те, что песни могли, —
бросили.
И любовь не для нас —
верно ведь,
Что нужнее сейчас
ненависть?
Дым и пепел встают,
как кресты,
Гнёзд по крышам не вьют
аисты.

Лес шумит, как всегда,
кронами,
А земля и вода —
стонами.
Но нельзя без чудес —
аукает
Довоенными лес
звуками.
Побрели все от бед
на восток,
Певчих птиц больше нет,
нет аистов.

Воздух звуки хранит
разные,
Но теперь в нём гремит,
лязгает.
Даже цокот копыт —
топотом,
Если кто закричит —
шёпотом.
Побрели все от бед
на восток,
И над крышами нет
аистов,
аистов...


******


В плен — приказ: не сдаваться...


В плен — приказ — не сдаваться! Они не сдаются,
Хоть им никому не иметь орденов.
Только чёрные вороны стаею вьются
Над трупами наших бойцов.

Бог войны — по цепям на своей колеснице.
И, в землю уткнувшись, солдаты лежат.
Появились откуда-то белые птицы
Над трупами наших солдат.

После смерти для всех свои птицы найдутся,
Так и белые птицы — для наших бойцов.
Ну а вороны — словно над падалью — вьются
Над чёрной колонной врагов.


******


Неважен возраст — все имеют цену...


Неважен возраст — все имеют цену,
Смотря чем дышишь ты и чем живёшь.
Мы всё же говорим: «Вот — наша смена!»,
Когда глядим на нашу молодежь.

<В наше время всё было не так —
По другим мы дорогам ходили.
В наше время всё было не так —
Мы другие слова говорили...
В наше время всё было не так.>

А молодёжь смеётся, твист танцует,
И многого не принимаем мы,
А сами говорим: «Не существует
У нас проблемы с нашими детьми».

<В наше время всё было не так —
Мы по тем же дорогам ходили.
В наше время всё было не так —
Хоть мы те же слова говорили...
В наше время всё было не так.>

Но молодёжь, которую ругаем
За лёгкость, за беспечность и за джаз, —
Конечно, будет на переднем крае
В жестокий час и просто в трудный час.

<В наше время бывало и так —
Мы по тем же дорогам ходили.
В наше время бывало и так —
Мы и те же слова говорили...
В наше время бывало и так!>

За наше время нам не надо нимбов,
Не надо монументов, мелодрам...
Отцы и дети пусть враждуют в книгах,
А наши дети — доверяют нам!

<В наше время — держать только так!
По одной мы дороге ступаем.
В наше время — держать только так!
Об одном мы и том же мечтаем:
В наше время — держать только так!>


******

Серебряные струны

Ах, откуда у меня грубые замашки...


Ах, откуда у меня грубые замашки?
Походи с моё, поди, даже не пешком...
Меня мама родила в сахарной рубашке,
Подпоясала меня красным кушаком.

Дак откуда у меня хмурое надбровье?
От каких таких причин белые вихры?
Мне папаша подарил бычее здоровье
И в головушку вложил не "хухры-мухры".

Начинал мытьё моё с Сандуновских бань я —
Вместе с потом выгонял злое недобро.
Годен — в смысле чистоты и образованья,
Тут и голос должен быть — чисто серебро.

Пел бы ясно я тогда, пел бы я про шали,
Пел бы я про самое главное для всех,
Все б со мной здоровкались, все бы мне прощали,
Но не дал Бог голоса — нету, как на грех!

Но воспеть-то хочется, да хотя бы шали,
Да хотя бы самое главное и ТО!
И кричал со всхрипом я — люди не дышали,
И никто не морщился, право же, никто!

От кого же сон такой да враньё да хаянье!
Я всегда имел в виду мужиков, не дам.
Вы же слушали меня, затаив дыхание,
И теперь ханыжите — только я не дам.

Был раб божий, нёс свой крест, были у раба вши.
Отрубили голову — испугались вшей.
Да, поплакав, разошлись солоно хлебавши,
И детишек не забыв вытолкать взашей.


******


Антисемиты (Зачем мне считаться шпаной и бандитом...)


Зачем мне считаться
шпаной и бандитом —
Не лучше ль податься
мне в антисемиты:
На их стороне
хоть и нету законов —
Поддержка и не-
тузиазм миллионов.
На их стороне
хоть и нету законов —
Поддержка и эн-
тузиазм миллионов.

Решил я — и, значит,
кому-то быть битым,
Но надо ж узнать, кто
такие семиты, —
А вдруг это очень
приличные люди,
А вдруг из-за них мне
чего-нибудь будет!

Но друг и учитель —
алкаш в бакалее —
Сказал, что семиты —
простые евреи.
Да это ж такое
везение, братцы,
Теперь я спокоен —
чего мне бояться!

Я долго крепился,
ведь благоговейно
Всегда относился
к Альберту Эйнштейну.
Народ мне простит,
но спрошу я невольно:
Куда отнести
мне Абрама Линкольна?

Средь них — пострадавший
от Сталина Каплер,
Средь них — уважаемый
мной Чарли Чаплин,
Мой друг Рабинович,
и жертвы фашизма,
И даже осново-
положник марксизма.

Но тот же алкаш
мне сказал после дельца,
Что пьют они кровь
христианских младенцев;
И как-то в пивной
мне ребята сказали,
Что очень давно
они Бога распяли!

Им кровушки надо —
они по запарке
Замучили, гады,
слона в зоопарке!
Украли, я знаю,
они у народа
Весь хлеб урожая
минувшего года!

По Курской, Казанской
железной дороге
Построили дачи —
живут там как боги...
На всё я готов:
на разбой и насилье.
И бью я жидов —
и спасаю Россию!


******


Мы вместе грабили одну и ту же хату...


Мы вместе грабили одну и ту же хату,
В одну и ту же мы проникли щель;
Мы с ними встретились, как три молочных брата,
Друг друга не видавшие вообще.

За хлеб и воду
и за свободу —
Спасибо нашему совейскому народу!
За ночи в тюрьмах,
допросы в МУРе —
Спасибо нашей городской прокуратуре!

Нас вместе переслали в порт Находку,
Меня отпустят завтра, пустят завтра их;
Мы с ними встретились, как три рубля на водку,
И разошлись, как водка на троих.

За хлеб и воду
и за свободу —
Спасибо нашему советскому народу!
За ночи в тюрьмах,
допросы в МУРе —
Спасибо нашей городской прокуратуре!

Как хорошо устроен белый свет! —
Меня вчера отметили в приказе,
Освободили раньше на пять лет —
И подпись: "Ворошилов. Георгадзе".

За хлеб и воду
и за свободу —
Спасибо нашему совейскому народу!
За ночи в тюрьмах,
допросы в МУРе —
Спасибо нашей городской прокуратуре!

Да это ж математика богов!
Меня ведь на двенадцать осудили:
У жизни отобрали семь годов —
И пять теперь обратно возвратили!

За хлеб и воду
и за природу —
Спасибо нашему советскому народу,
За ночи в тюрьмах,
допросы в МУРе —
Спасибо нашей городской прокуратуре.


******


Наши предки — люди тёмные и грубые...


Наши предки — люди тёмные и грубые, —
Кулаками друг на дружку помахав,
Вдруг увидели: громадное и круглое
Пролетело, всем загадку загадав.

А в спорах, догадках, дебатах
Вменяют тарелкам в вину
Утечку энергии в Штатах
И горькую нашу слюну.

Ой, вон блюдце пролетело над Флоренцией! —
И святая инквизиция под страх
Очень бойко продавала индульгенции,
Очень шибко жгла учёных на кострах.

А в спорах, догадках, дебатах
Вменяют тарелкам в вину
Утечку энергии в Штатах
И горькую нашу слюну.

Нашу жизнь не назовешь ты скучной, серенькой —
Тем не менее не радует сейчас:
Ктой-то видел пару блюдец над Америкой,
Ктой-то видел две тарелки и у нас.

И в спорах, догадках, дебатах
Вменяют тарелкам в вину
Утечку энергии в Штатах
И горькую нашу слюну.


******

Серебряные струны

Я не пил, не воровал...


Я не пил, не воровал
Ни штанов, ни денег,
Ни по старой я не знал,
Ни по новой фене.

Запишите мне по глазу,
Если я соврал, —
Падла буду, я ни разу
Грош не своровал!

Мне сказали — торгаши
Как-то там иначе
На какие-то гроши
Строят себе дачи.

Ну, и я решил податься
К торгашам... Клянусь,
Честный я — чего бояться! —
Я и не боюсь.

Начал мной ОБХС
Интересоваться,
А в меня вселился бес
Очень страшный, братцы.

Раз однажды я малину
Оптом запродал,
Бес — проклятая скотина! —
Половину взял!

Бес недолго всё вершил —
Всё раскрыли скоро.
Суд приятное решил
Сделать прокурору.

И послали по Указу —
Где всегда аврал.
Запишите мне по глазу,
Если я соврал!

Я забыл про отчий дом
И про нежность к маме,
И мой срок, как снежный ком,
Обрастал годами.

Я прошу Верховный cуд,
Чтоб освободиться, —
Ведь жена и дети ждут
Своего кормильца!..


******



Товарищи учёные


Товарищи учёные, доценты с кандидатами!
Замучились вы с иксами, запутались в нулях,
Сидите там, разлагаете молекулы на атомы,
Забыв, что разлагается картофель на полях.

Из гнили да из плесени бальзам извлечь пытаетесь
И корни извлекаете по десять раз на дню...
Ох, вы там добалуетесь, ох, вы доизвлекаетесь,
Пока сгниёт-заплесневеет картофель на корню!

Значит так: автобусом до Сходни доезжаем,
А там — рысцой,
и не стонать!
Небось картошку все мы уважаем,
Когда с сальцой
её намять.

Вы можете прославиться почти на всю Европу, коль
С лопатами проявите здесь свой патриотизм,
А то вы всем кагалом там набросились на опухоль,
Собак ножами режете, а это — бандитизм!

Товарищи учёные, кончайте поножовщину,
Бросайте ваши опыты, гидрид и ангидрид:
Садитесь, вон, в полуторки, валяйте к нам в Тамбовщину,
А гамма-излучение денёк повременит.

Значит так: автобусом к Тамбову подъезжаем,
А там — рысцой,
и не стонать!
Небось картошку все мы уважаем,
Когда с сальцой
её намять.

К нам можно даже с семьями, с друзьями и знакомыми —
Мы славно тут разместимся, и скажете потом,
Что бог, мол, с ними, с генами, бог с ними, с хромосомами,
Мы славно поработали и славно отдохнём!

Товарищи учёные, эйнштейны драгоценные,
Ньютоны ненаглядные, любимые до слёз!
Ведь лягут в землю общую остатки наши бренные,
Земле — ей всё едино: апатиты и навоз.

Так приезжайте, милые, — рядами и колоннами!
Хотя вы все там химики и нет на вас креста,
Но вы ж ведь там задохнетесь за синхрофазотронами,
А тут места отличные — воздушные места!

Товарищи учёные, не сумлевайтесь, милые:
Коль что у вас не ладится — ну, там, не тот аффект, —
Мы мигом к вам заявимся с лопатами и с вилами,
Денёчек покумекаем — и выправим дефект!


******


Там были генеральши, были жёны офицеров...


Там были генеральши, были жёны офицеров
И старшины-сверхсрочника жена.
Там хлопало шампанское, там булькала мадера,
Вину от водки тесно было, водке — от вина.

Прошла пора, чтоб вешаться, прошла пора стреляться,
Пришла пора спокойная — как паиньки сидим.
Сегодня пусть начальницы вовсю повеселятся,
А завтра мы начальников вовсю повеселим.

******

Серебряные струны

Баллада о цветах, деревьях и миллионерах


В томленье одиноком,
В тени — не на виду, —
Под неусыпным оком
Цвела она в саду.

Мама — всегда с друзьями,
Папа от них сбежал,
Зато Каштан ветвями
От взглядов укрывал.

Высоко ль, или низко
Каштан над головой,
Но Роза-гимназистка
Увидела его.

Ля-ля-ля, ля-ля-ля,
Ля-ля-ля, ля-ля-ля,
Но Роза-гимназистка
Увидела его.

Нарцисс — цветок воспетый,
Отец его — магнат,
И многих роз до этой
Вдыхал он аромат.

Он вовсе был не хамом —
Изысканных манер.
Мама его — гран-дама,
Папа — миллионер.

Он в детстве был опрыскан —
Не запах, а дурман,
И Роза-гимназистка
Вступила с ним в роман.

Ля-ля-ля, ля-ля-ля,
Ля-ля-ля, ля-ля-ля,
И Роза-гимназистка
Вступила с ним в роман.

И вот, исчадье ада,
Нарцисс тот, ловелас,
Иди ко мне из сада,
Сказал ей как-то раз.

Когда ещё так пелось?!
И Роза, в чём была,
Сказала: "Ах!" — зарделась
И вещи собрала.

И всеми лепестками
Вмиг завладел нахал.
Мама была с друзьями,
Каштан уже опал.

Ха-ха, ха-ха, о-ха-ха-ха-ха,
Ха-ха, ха-ха, ля-ля.

Искала Роза счастья
И не видала, как
Сох от любви и страсти
Почти что зрелый Мак.

Но думала едва ли
(Как душен пошлый цвет!) —
Все лепестки опали,
И Розы больше нет.

И в чёрном чреве Мака
Был траурный покой.
Каштан ужасно плакал,
Когда расцвел весной.

Ха-ха, ха-ха, о-ха-ха,
О-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха.


******


Баллада об оружии


По миру люди маленькие носятся, живут себе в рассрочку —
Плохие и хорошие, гуртом и в одиночку.

Хороших знаю хуже я:
У них, должно быть, крылья.
С плохими даже дружен я:
Они хотят оружия,
Оружия, оружия, насилья!

Большие люди — туз и крез —
Имеют страсть к ракетам,
А маленьким — что делать без
Оружья в мире этом?

Гляди, вон тот ханыга —
В кармане денег нет,
Но есть в кармане фига —
Взведённый пистолет.

Мечтает он об ужине
Уже с утра и днём,
А пиджачок обуженный
Топорщится на нём.

И с ним пройдусь охотно я
Под вечер налегке,
Смыкая пальцы потные
На спусковом крючке.

Я целеустремленный, деловитый,
Подкуренный, подколотый, подпитый.

Эй, что вы на меня уставились? Я, вроде, не калека.
Мне горло промочить — и я сойду за человека.

Сходитесь, неуклюжие,
Со мной травить баланду
И сразу после ужина
Спою вам про оружие,
Оружие, оружие балладу.

Большой игрок, хоть ростом гном,
Сражается в картишки.
Блефуют крупно, в основном —
Ва-банк, большие шишки

И балуются бомбою —
У нас такого нет,
К тому ж мы люди скромные:
Нам нужен пистолет.

И вот в кармане купленый
Обычный пистолет
И острый, как облупленный
Знакомый всем, стилет.

Снуют людишки в ужасе
По правой стороне,
А мы во всеоружасе
Шагаем по стране.

Под дуло попадающие лица,
Лицом к стене! Стоять! Не шевелиться!

Напрасно, парень, за забвением ты шаришь по аптекам!
Купи себе хотя б топор — и станешь человеком.

Весь вывернусь наружу я
И голенькую правду
Спою других не хуже я
Про милое оружие,
Оружие, оружие балладу.

Купить бельё нательное?
Да чёрта ли вам в нём!
Купите огнестрельное —
Направо, за углом.

Ну, начинайте! Ну же!
Стрелять учитесь все!
В газетах про оружие —
На каждой полосе!

Вот сладенько под ложечкой,
Вот горько на душе:
Ухлопали художничка
За фунт папье-маше.

Ату! Стреляйте досыту
В людей, щенков, котят!
Продажу, слава господу,
Не скоро запретят.

Пока оружье здесь не под запретом —
Не бойтесь, всё в порядке в мире этом!

Не страшно без оружия зубастой барракуде —
Большой и без оружия. Большой — нам в утешенье.
А маленькие люди без оружия — не люди,
Все маленькие люди без оружия — мишени.

Большие лупят по слонам,
Гоняются за тиграми.
А мне, а вам — куда уж нам
Шутить такими играми!

Пускай большими сферами
Большие люди занимаются:
Один уже играл с "пантерами",
Другие — доиграются...

У нас в кармане "пушечка" —
Малюсенькая, новая, —
И нам земля — подушечка,
Подстилочка пуховая.

Кровь жидкая, болотная
Пульсирует в виске,
Синеют пальцы потные
На спусковом крючке.

Мы, маленькие люди, на обществе прореха,
Но если вы посмотрите на нас со стороны —
За узкими плечами небольшого человека
Стоят понуро, хмуро дуры — две больших войны.

"Коль тих и скромен — не убьют" —
Всё домыслы досужие:
У нас недаром продают
Любезное оружие!

А тут ещё норд-ост подул —
Цена установилась сходная,
У нас, благодаренье господу,
Страна пока свободная!

Ах, эта жизнь грошовая
(Как пыль — подуй и нет!),
Поштучная, дешёвая —
Дешевле сигарет.

И рвётся жизнь-чудачка,
Как тонкий волосок, —
Одно нажатье пальчика
На спусковой крючок!

Пока легка покупка, мы все в порядке с вами.
Нам жизнь отнять — как плюнуть: нас учили воевать!
Кругом — и без войны война, а с голыми руками
Ни пригрозить, ни пригвоздить, ни самолёт угнать!

Для пуль все досягаемы,
Ни чёрта нет, ни Бога им!..
И мы себе стреляем, и
Мы никого не трогаем.

Стрельбе, азарту все цвета,
Все возрасты покорны:
И стар и млад, и тот и та,
И... жёлтый, белый, чёрный.

Опять сосёт под ложечкой,
Привычнее уже
Убийца на обложечке,
Девулька в неглиже.

Наш мир кишит неудачниками
С топориками в руке
И мальчиками с пальчиками
На спусковом крючке!


******


Вова испугался...


Вова испугался и сначала крикнул: "Ой!"
Но потом напал на таракашку.
Отвернул он красный кран с горячею водой
И струю направил на букашку.

Папа с мамой встали, Вова плакал на полу,
Разобрались, приняли решенье:
Вову в наказание поставили в углу,
Ну а Нине дали два печенья.


******

Серебряные струны

Братские могилы (На Братских могилах не ставят крестов...)


На Братских могилах не ставят крестов,
И вдовы на них не рыдают,
К ним кто-то приносит букеты цветов,
И Вечный огонь зажигают.

Здесь раньше — вставала земля на дыбы,
А нынче — гранитные плиты.
Здесь нет ни одной персональной судьбы —
Все судьбы в единую слиты.

А в Вечном огне видишь вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.

У Братских могил нет заплаканных вдов —
Сюда ходят люди покрепче,
На Братских могилах не ставят крестов...
Но разве от этого легче?!

******


Боксы и хоккеи — мне на какого чёрта


Боксы и хоккеи — мне
на какого чёрта!
В перспективе — челюсти или костыли.
А лёгкая атлетика —
королева спорта,
От неё рождаются только короли.

Мне не страшен серый волк и противник грубый —
Я теперь на тренерской в клубе "Пищевик".
Не теряю в весе я, но теряю зубы
И вставною челюстью лихо ем шашлык.

К слову о пророчестве —
обещают прелести.
Только нет их, почестей, —
есть вставные челюсти.

Да о чём — ответьте-ка! —
разгорелся спор-то?
Всё равно ведь в сумме-то — всё одни нули.
Лёгкая атлетика —
королева спорта,
Но у ней рождаются не только короли.


******


Большой Каретный (посвящено Лёве Кочеряну)


Где твои семнадцать лет?
На Большом Каретном.
Где твои семнадцать бед?
На Большом Каретном.
А где твой чёрный пистолет?
На Большом Каретном.
А где тебя сегодня нет?
На Большом Каретном.

Помнишь ли, товарищ, этот дом?
Нет, не забываешь ты о нём.
Я скажу, что тот полжизни потерял,
Кто в Большом Каретном не бывал.
Ещё бы, ведь

Где твои семнадцать лет?
На Большом Каретном.
Где твои семнадцать бед?
На Большом Каретном.
А где твой чёрный пистолет?
На Большом Каретном.
А где тебя сегодня нет?
На Большом Каретном.

Переименован он теперь,
Стало всё по-новой там, верь не верь.
И всё же, где б ты ни был, где ты ни бредёшь,
Нет-нет да по Каретному пройдёшь.
Ещё бы, ведь

Где твои семнадцать лет?
На Большом Каретном.
А где твои семнадцать бед?
На Большом Каретном.
И где не гаснет ночью свет?
На Большом Каретном.
А где тебя сегодня нет?
На Большом Каретном.


******

Серебряные струны

Я женщин не бил до семнадцати лет...


Я женщин не бил до семнадцати лет —
В семнадцать ударил впервые.
Теперь на меня просто удержу нет:
Направо-налево
я им раздаю "чаевые".

Так как же случилось, что, интеллигент,
Противник насилия в быте,
Так низко упал я — и в этот момент,
Ну если хотите,
себя осквернил мордобитьем?

А было всё так: я ей не изменил
За три дня ни разу, признаться.
Да что говорить — я духи ей купил!
Французские, братцы,
за тридцать четыре семнадцать.

Но был у неё продавец из "ТЭЖЭ" —
Его звали Голубев Слава, —
Он эти духи подарил ей уже —
Налево-направо
моя улыбалась шалава.

Я был молодой, и я вспыльчивый был —
Претензии выложил кратко,
Сказал ей: "Я Славку вчера удавил —
Сегодня ж, касатка,
тебя удавлю для порядка!"

Я с дрожью в руках подошёл к ней впритык,
Зубами стуча "Марсельезу", —
К гортани присох непослушный язык —
И справа, и слева
я ей основательно врезал.

С тех пор все шалавы боятся меня —
И это мне больно, ей-богу!
Поэтому я — не проходит и дня —
Бью больно и долго,
но всех не побьёшь — их ведь много.


******


В царстве троллей...


В царстве троллей главный тролль
И гражданин
Был, конечно, сам король —
Только один.

И бывал он, правда, лют —
Часто порол!
Но был жуткий правдолюб
Этот король.

Десять раз за час серчал
Бедный король.
Каждый вечер назначал
Новый пароль.

Своих подданных забил
До одного.
Правда правду он любил
Больше всего.

Может, правду кто кому
Скажет тайком,
Но королю жестокому —
Нет дураков!

И созвал король — вот смех! —
Конкурс шутов:
Кто сострит удачней всех —
Деньги и штоф.

Что за цель? А в шутке — соль,
Доля правды там.
Правду узнавал король
По мелочам.

Но всё больше корчился,
Вскоре — готов!
И плачевно кончился
Конкурс шутов.


******


В одной державе с населеньем...


В одной державе с населеньем...
(но это, впрочем, всё равно),
Других держав с опереженьем,
Всё пользовалось уваженьем,
Что может только пить вино.

Царь в той державе был без лоску:
Небрит, небрежен, как и мы,
Стрельнёт, коль надо, папироску —
Ну, словом, свой, ну, словом, в доску.
И этим бередил умы.

Он был племянником при дяде,
Пред тем как злобный дар НЕ ПИТЬ
Порвал гнилую жизни нить:
В могилу дядю свёл. Но пить
Наш царь не смел при дяде-гаде.

Когда иные чужеземцы,
Инако мыслящие нам
(Кто — исповедуя ислам,
А кто — по глупости, как немцы),
К нам приезжали по делам —
С грехом, конечно, пополам
Домой обратно уезжали,
Их поражал не шум, не гам
И не броженье по столам,
А то, что бывший царь наш — хам
И что его не уважали.

Воспоминают паханы,
Как он совал им ППШ:
"Стреляй!" На завтра ж — хоть бы хны!
Он, гад, был трезвенник в душе.
И у него, конечно, дочка
Уже на выданье была
Хорошая. В нефрите почка,
Так как с рождения пила.

А царь старался, бедолага,
Добыть ей пьяницу в мужья:
Он пьянство почитал за благо...
Нежней отцов не знаю я.

Бутылку принесёт, бывало:
"Дочурка! На, хоть ты хлебни!"
А та кричит: "С утра — ни-ни!"
Она с утра не принимала.
Или комедию ломала.
А что ломать, когда одни?

"Пей, вербочка моя, ракитка,
Наследная прямая дочь!
Да знала б ты, какая пытка
С народом вместе пить не мочь!

Мне б зятя, даже не на зависть...
Найди мне зятюшку, найди!
Пусть он, как тот трусливый заяц,
Не похмеляется, мерзавец,
Пусть пьёт с полудня — выходи!

Пойми мои отцовы муки,
Ведь я волнуюся не зря.
Что эти трезвые гадюки?
Всегда — тайком и втихаря!

Я нажил всё, я нажил грыжу,
Неся мой груз, моё дитя!
Ох, если я тебя увижу
С одним их этих — так обижу...
Убью, быть может, не хотя —
Во как я трезвых ненавижу!"

Как утро — вся держава в бане,
Отпарка шла без выходных.
Любил наш царь всю пьянь на пьяни,
Всех наших доблестных ханыг.

От трезвых он — как от проказы:
Как встретит — так бежит от них,
Он втайне издавал указы,
Все в пользу бедных и хмельных.

На стенах лозунги висели,
По центру, а не где-нибудь:
"Виват загулы и веселье!
Долой трезвеющую нудь!"

Сугубо и давно не пьющих —
Кого куда: кого — в острог,
Особо — принципы имущих.
Сам, в силу власти, пить не мог.

Но трезвые сбирали силы,
Пока мы пили натощак.
Но наши верные кутилы
Нам доносили — где и как.

На митинг против перегара
Сберутся — мы их хвать в кольцо!
И ну гурьбой дышать в лицо,
А то — брандспойт, а в нём водяра.

Как хулиганили, орали —
Не произнесть в оригинале.
Ну, трезвая шпана — кошмар!
Но мы их всё же разогнали
И отстояли перегар.

А в это время трезвь сплотилась
Вокруг кого-то одного,
Уже отважились на вылаз
Секретно, тихо, делово.

И шли они не на банкеты,
А на работу, им на страх
У входа пьяные пикеты
Едва держались на ногах.

А вечерами — по два, по три —
Уже решились выползать.
Сидит — не пьёт и нагло смотрит,
...Царю был очень нужен зять —

Явился зять как по приказу.
Ну, я скажу вам — ого-го!
Он эту трезвую заразу
Стал истреблять везде и сразу,
А при дворе — первей всего.

Ура! Их силы резко тают!
Уж к главарю мы тянем нить!
Увидят бритого — хватают
И — принудительно лечить.

Сначала — доза алкоголя,
Но — чтоб не причинить вреда.
Сопротивленье — ерунда:
Пять суток — и сломалась воля,
Сам медсестричку кличет: "Оля!.."
Он наш — и враз и навсегда.

Да он из ангелов из сущих,
Кто ж он, зятёк? Ба! Вот те на!
Он — это сам глава непьющих,
Испробовавший вкус вина.


******

Серебряные струны

Я уверен, как ни разу в жизни...


Я уверен, как ни разу в жизни —
Это точно, —
Что в моём здоровом организме
Червоточина.

Может, мой никчемный орган — плевра,
Может — многие,
Но лежу я в отделенье невро-
Патологии.

Выдам то, что держится в секрете,
Но, наверное,
Наше населенье на две трети —
Люди нервные.

Эврика! Нашёл — вот признак первый,
Мной замеченный:
Те, кто пьют, — у них сплошные нервы
Вместо печени.

Высох ты и бесподобно жилист,
Словно мумия,
Знай, что твои нервы обнажились
До безумия.

Если ты ругаешь даже тихих
Или ссоришься —
Знай, что эти люди тоже психи,
Ох, напорешься!

******


Я был слесарь шестого разряда...


Я был слесарь шестого разряда,
Я получки на ветер кидал,
А получал я всегда сколько надо
И плюс премию в каждый квартал.

Если пьёшь — понимаете сами,
Должен чтой-то иметь человек.
Ну и, кроме невесты в Рязани,
У меня — две шалавы в Москве.

Шлю посылки и письма в Рязань я,
А шалавам — себя и вино.
Каждый вечер — одно наказанье,
И всю ночь — истязанье одно.

Вижу я, что здоровие тает,
На работе — всё брак и скандал,
Никаких моих сил не хватает
И плюс премии в каждый квартал.

Синяки и морщины на роже...
И сказал я тогда им (без слов):
"На фиг вас! Мне здоровье дороже!
Поищите других фраеров!"

Если б знали, насколько мне лучше!
Как мне чудно — хоть кто б увидал!
Я один пропиваю получку
И плюс премию в каждый квартал!


******


Песенка о переселении душ


Кто верит в Магомета, кто — в Аллаха, кто — в Исуса,
Кто ни во что не верит — даже в чёрта назло всем...
Хорошую религию придумали индусы —
Что мы, отдав концы, не умираем насовсем.

Стремилась ввысь душа твоя —
Родишься вновь с мечтою,
Но если жил ты как свинья —
Останешься свиньёю.

Пусть косо смотрят на тебя — привыкни к укоризне,
Досадно — что ж, родишься вновь на колкости горазд,
И если видел смерть врага ещё при этой жизни —
В другой тебе дарован будет верный зоркий глаз.

Живи себе нормальненько —
Есть повод веселиться:
Ведь, может быть, в начальника
Душа твоя вселится.

Пускай живёшь ты дворником, родишься вновь — прорабом,
А после из прораба до министра дорастёшь,
Но если туп, как дерево, — родишься баобабом
И будешь баобабом тыщу лет, пока помрёшь.

Досадно попугаем жить,
Гадюкой с длинным веком...
Не лучше ли при жизни быть
Приличным человеком?!

Да кто есть кто, да кто был кем? — мы никогда не знаем.
С ума сошли генетики от ген и хромосом!
Быть может, тот облезлый кот был раньше негодяем,
А этот милый человек был раньше добрым псом.

Я от восторга прыгаю,
Я обхожу искусы —
Удобную религию
Придумали индусы!


******

Серебряные струны

Я теперь на девок крепкий...


Я теперь на девок крепкий,
И теперь одною меткой
Я всех баб равняю как одну:
Пусть у ней во лбу семь пядей,
Пусть при полном при параде,
Встречу бабу — в сторону сверну.

Был я раньше тоже хлипкий —
Провожал я их с улыбкой,
Даже, помню, год с одною жил.
А теперь пройду не глядя —
Мне плевать, что ейный дядя
Раньше где-то в "органах" служил.

Баб держу я в чёрном теле,
А чтоб лечь в одну постелю —
Этим меня можно насмешить.
Даже если умоляет,
Даже в экстренном случае —
Очень меня трудно уложить!

Почему с таким напором
Я воюю с женским полом:
Изучил я их, как свой портрет.
Ведь полвека я — не меньше —
Изучаю этих женщин,
И сейчас мне — восемьдесят лет.


******


Я сказал врачу: Я за всё плачу...


Я сказал врачу: "Я за всё плачу!
За грехи свои, за распущенность.
Уколи меня, — я сказал врачу, —
Уколи за всё, что пропущено."

Пусть другие пьют в семь раз пуще нас.
Им и карты все. Мой же кончен бал.
Наказали бы меня за распущенность
И уважили этим очень бы.

Хоть вяжите меня — не заспорю я.
Я и буйствовать могу — полезно нам.
Набухай, моей болезни история,
Состоянием моим болезненным!

Мне колют два месяца кряду —
Благо, зрячие.
А рядом гуляют по саду
Белогорячие.


******


Я склонен думать, гражданин судья...


Я склонен думать, гражданин судья,
Что прокурор сегодня был поддавши,
Ведь нападавшим вовсе не был я,
А я, скорее, даже пострадавший.

Зачем я дрался?
Я вам отвечу:
Я возвращался,
А он — навстречу!

Я вижу — тучи
По небу мчатся...
Конечно, лучше б
Нам не встречаться.

Так вот, товарищ гражданин судья,
Поймите, не заваривал я кашу.
Учтите — эта ложная статья
Мешком камней на совесть ляжет вашу.


******

Серебряные струны

Если б я был физически слабым...


Если б я был физически слабым,
Я б морально устойчивым был:
Ни за что не ходил бы по бабам,
Алкоголю б ни грамма не пил!

Если б я был физически сильным,
Я б тогда — даже думать боюсь! —
Пил бы влагу потоком обильным,
Но... по бабам — ни шагу, клянусь!

Ну а если я средних масштабов —
Что же делать мне, как же мне быть? —
Не могу игнорировать бабов,
Не могу и спиртного не пить!

******


Утренняя гимнастика


Вдох глубокий, руки шире,
Не спешите — три-четыре!
Бодрость духа, грация и пластика —
Общеукрепляющая,
Утром отрезвляющая
(Если жив пока ещё) гимнастика!

Если вы в своей квартире —
Лягте на пол — три-четыре! —
Выполняйте правильно движения!
Прочь влияние извне —
Привыкайте к новизне,
Вдох глубокий до изнеможения!

Очень вырос в целом мире
Гриппа вирус — три-четыре! —
Ширится, растёт заболевание.
Если хилый — сразу в гроб!
Сохранить здоровье чтоб —
Применяйте, люди, обтирания!

Если вы уже устали —
Сели-встали,
сели-встали.
Не страшны вам Арктика с Антарктикой —
Главный академик Иоффе
Доказал: коньяк и кофе
Вам заменит спорта профилактика.

Разговаривать не надо —
Приседайте до упада.
Да не будьте мрачными и хмурыми!
Если очень вам неймётся —
Обтирайтесь, чем придётся,
Водными займитесь процедурами!

Не страшны дурные вести —
Мы в ответ бежим на месте,
В выигрыше даже начинающий.
Красота! Среди бегущих
Первых нет и отстающих —
Бег на месте общепримиряющий!

******